Чаще всего о демократии вспоминают, когда говорят о государстве. Потому что демократия — это один из способов государством управлять. Если говорить совсем просто, есть два варианта, как организовать управление страной. Первый вариант — все решения в государстве принимает один человек (или небольшая группа людей). Второй вариант — в принятии решений о том, как государство будет жить, участвуют сами его граждане. И второй вариант — это демократия.

Но на самом деле, демократия — это не только про государство. Принимать решения демократично можно не только в больших группах людей, но и в маленьких. Демократия уместна не только среди политиков, но и в обычной жизни: в семье, в школе, в бизнесе, в дружеских компаниях.

Главное, что лежит в основе демократии — это умение принимать решения совместно, сообща. Например, выбирать, куда семья поедет в отпуск, каждое лето может мама. А можно выбирать направление для путешествия всей семьей вместе — выслушивая каждого и соглашаясь на компромиссы. В школе ученики могут изучать те предметы, которые им велели. А могут сами выбирать, на какие уроки ходить, а на какие — нет. На заводе обязанности между рабочими может распределять начальник. А может и не распределять — если сотрудники сами договариваются, кто какую часть работы на себя возьмет и за что будет отвечать.

Звучит просто — но в реальности, когда пытаешься принять решение вместе с другими, возникает множество проблем. Во-первых, непонятно, как считать голоса. Если все члены семьи сели на кухне и решили, что мама, папа и сын хотят ехать отдыхать в Турцию, а дочка не хочет в Турцию ни в какую — что делать? Формально любителей Турции большинство. Но если семья отправится туда, один член компании будет несчастлив. Зачем тогда такая поездка?

Долгое время самой распространенной среди государств была мажоритарная демократия (от слова majority — большинство). Расшифровывается буквально: у кого большинство, тот и победил. Семья едет в Турцию, если трое за, а один против. Раз ты против — это твои проблемы: смирись. В масштабе целого государства проблемы с мажоритарной моделью демократии могут быть серьезнее, чем недовольство одного члена семьи. Представим, например, страну, в которой большинство жителей — очень религиозные люди: они сами соблюдают правила, которые диктует им их религия, и хотят, чтобы так же поступали все вокруг. Но в этой же стране живет небольшая группа атеистов — людей, которые эту религию не исповедуют и соблюдать ее правила не хотят. Если решать конфликт между ними с помощью простого голосования, верующее большинство сможет сделать все, что угодно: запретить атеистам жить так, как они хотят, заставить их ходить в церкви или выселить их всех на отдельную территорию и запретить ее покидать. Хотя в этом случае государство будет жить так, как хочется большинству, в будущем там могут возникнуть серьезные проблемы: например, меньшинство поднимет бунт, и начнется кровавая война. То же самое может произойти и в масштабах семьи: обиженная дочка, которую против ее желания повезли отдыхать в Турцию, испортит отношения с родителями и в следующий раз вообще никуда с ними не поедет.

На эти (и многие другие) вопросы ученые-политологи пытаются ответить несколько сотен лет — обычно, правда, применительно к государствам. Демократия — это не какой-то раз и навсегда придуманный идеал, который можно воплотить в жизнь. Когда одна схема принятия решений не срабатывает — или приносит слишком много вреда — теоретики начинают придумывать новые, более совершенные механизмы.

Чтобы исправить ошибки, к которым приводит мажоритарная демократия, люди придумали новые механизмы принятия решений — и назвали их «консенсусной демократией» (или более просто — «договорной демократией»). Смысл этой модели в том, чтобы не просто голосовать и делать так, как хочет большинство, а договариваться между собой — причем участвовать в переговорах должно как можно больше членов сообщества. В результате участники переговоров должны прийти к компромиссу: это значит, что каждому придется поступиться частью своих желаний, чтобы итоговый вариант устроил других. В масштабах страны это значит, что представители религиозной части населения и представители атеистов садятся за стол переговоров и выясняют, какой вариант совместной жизни более-менее устроит их всех.

Проблема в том, что компромиссное решение — не всегда самое лучшее. Каждому оно нравится только отчасти, никто от него не в восторге. Например, семья хочет решить спор о том, что готовить на ужин, с помощью методов консенсусной демократии. Выясняется, что отец хочет рыбу, мама хочет мясо, а сын не хочет ни того, ни другого. В результате семья ест на ужин овощное рагу — потому что этот вариант более-менее устроил всех. Но при этом ни один человек не получил того, чего действительно хотел. После десяти таких скучных застолий члены семьи начнут грустить — и не исключено, что им вообще не захочется ужинать вместе.

Избавиться от всех этих проблем можно, предположили ученые, если члены сообщества будут разумно обсуждать между собой, какой вариант решения проблемы — самый лучший. Если они будут прислушиваться друг к другу, менять свою точку зрения под воздействием сильных аргументов и придумывать новые пути, которые могут устроить всех участников сообщества. Эту модель демократии назвали «делиберативной» (проще — «совещательной»: по-английски to deliberate означает «обсуждать»). Звучит хорошо — но, как считают многие, нереалистично. Предположим, что отец решил убедить остальную семью, что рыба — лучший вариант для ужина. Во-первых, она самая полезная, во-вторых, она уже куплена, а за всем остальным придется идти в магазин. Но кто сказал, что его домочадцы захотят смотреть на проблему объективно и разумно, с точки зрения пользы для всех — а не продолжат настаивать на собственных предпочтениях?

Чтобы принимать решения в обычной жизни, совершенно не обязательно знать, как называются те или иные модели демократии. Но теория дает понять, какие проблемы могут встать перед людьми, которые пытаются решать конфликты демократично.

Если в какой-то обыкновенной ситуации, с которой мы сталкиваемся каждый день, нам захочется принять решение демократично, первое, что придет в голову, — проголосовать и сделать так, как хочет большинство. Но как быть с недовольным меньшинством? И как убедиться, что все голосуют действительно исходя из того, какой вариант считают самым лучшим, а не из того, например, что им нравится или не нравится человек, который этот вариант предложил?

Если решить вопрос голосованием невозможно, мы предлагаем компромисс и ждем от других того же. Но как избежать разочарования, которое неизбежно настигнет участников сообщества, если им все время придется уступать?

Если и так прийти к консенсусу не получается, мы позволяем принять решение кому-то одному — сильному лидеру сообщества. Но можно ли быть уверенными, что лидер в будущем не начнет злоупотреблять своей властью и плевать на интересы остальных?

Специально чтобы ответить на все эти вопросы, ученые Института демократии и мира в Иерусалиме придумали методику под названием «Бецавта» (в переводе с иврита — «вместе»). Эта методика существует для того, чтобы показать в деталях, как работает демократия, и научить людей мыслить демократически. По сути, «Бецавта» — это набор упражнений. Они должны показать, какие шаги и в какой последовательности нужно делать, чтобы принять по-настоящему демократическое решение.

Один из самых сложных вопросов, которые встают перед людьми, которые хотят решить свои проблемы демократично, — кто именно должен участвовать в принятии решений, чьи голоса нужно учитывать. Если снова заглянуть на кухню к семье, которая выбирает, куда поехать в отпуск, то мы наверняка увидим, как они спорят именно об этом. Например, все члены семьи проголосовали за Турцию, кроме мамы — она хочет в Таиланд. Но загвоздка в том, что в отпуск семья едет именно на мамины деньги. Значит ли это, что мамин голос должен весить больше, чем голос, например, бабушки, которая за поездку не платит?

Этот вопрос острее всего встает в том случае, если члены сообщества не равны по статусу. Например, дети и взрослые. Или начальники и подчиненные. Педагог и публицист Дима Зицер часто обращает внимание, что родители постоянно все решают за детей — даже если и делают вид, что «договариваются» с ними. Он приводит в пример знакомую многим ситуацию, когда взрослые говорят ребенку: «Давай договоримся, что ты будешь делать так-то и так-то». «Это одна из наиболее подлых формул взрослого мира, поскольку выглядит она так, как будто мы вели реальный диалог. Однако заметьте: никто и ни с кем не договаривался, — пишет он. — Это было наше завуалированное требование, почти приказ. У ребенка нет ни единого шанса не только быть услышанным, но и хоть как-то повлиять на ситуацию. От подобной формулы человек может лишь остолбенеть и в ответ на “Договорились?” безвольно кивнуть: “Да”».

Семья — не единственное место, где решения о том, как будут жить дети, часто принимаются без детей. То же самое происходит в большинстве школ: ученики не влияют ни на то, какие знания и в каком темпе будут получать, ни как в целом будет устроена жизнь там, где они проводят большую часть времени. Решения принимаются, как в авторитарном государстве — не теми, кто учится и преподает, а чиновниками, которые составляют учебную программу.

Но это не единственный путь, по которому может идти школа. Есть и другие — демократические. В тех школах, которые управляются с помощью демократии, в принятии решений участвуют те, кого эти решения затрагивают: ученики, родители, учителя.

Те взрослые, кто впервые слышит о демократических школах, чаще всего удивляются: как это — отдать бразды правления детям? Они же маленькие и неопытные — какие же решения они напринимают? Вопрос о том, сколько должен весить детский голос — столько же, сколько голос взрослого, или меньше, в каждой из школ, которые стараются решать проблемы демократически, решают по-разному.

Например, в московской Школе самоопределения, которую в конце прошлого века создал педагог Александр Тубельский, все решения принимает Общий сбор — это совет, куда входят ученики, сотрудники школы, родители. Прийти на Общий сбор могут все ученики, которые захотят — но право голосовать есть только у тех, кто старше шестого класса. Младшие школьники и пятиклассники могут только советовать и выражать свое мнение.

Зато у тех учеников, которые уже перешли в шестой класс, при голосовании есть преимущество над учителями. У детей и взрослых в Школе самоопределения голоса весят поровну — а поскольку детей всегда больше, их мнение перевешивает. «Да, при таком соотношении порой проводятся в жизнь неверные решения, о которых потом приходится сожалеть. Но я не боюсь таких ситуаций. Принять неправильное решение, потом осознать это, потом признать, потом отменить — это хороший опыт, — писал Александр Тубельский. — Они же руководители, сами и будут расхлебывать. Конечно, иногда всё хочется сделать самому. Так, кажется, будет и быстрее, и лучше. Мне приходилось переучивать себя».

По-другому решили учитывать детские голоса в подмосковной школе «Нос». Там тоже есть Общий сбор, который принимает все важные решения. Но голосовать на нем могут все, даже самые маленькие ученики, и их голос так же весом, как голос взрослых.

Кто может участвовать в принятии совместных решений, а у кого такого права быть не должно — это вопрос, который люди до сих пор пытаются решить и в масштабе целых стран. Например, в древнегреческом городе Афины все вопросы решали жители, собравшись на площади — но право голоса имели только мужчины, которые владели собственностью. У женщин возможности решать, как будет жить город, не было. В Российской империи, которая на протяжении столетий управлялась одним монархом, в начале XX века появилась Дума — государственный орган, где решения принимают люди, избранные жителями страны. Но участвовать в выборах тоже могли не все. Возможность решать, кто именно будет управлять империей от имени ее подданных, была только у мужчин с определенным количеством имущества. И чем больше у человека было денег, тем больше весил его голос на выборах: мнение крестьянина в два раза слабее влияло на исход голосования, чем мнение горожанина. К идее о том, что все люди равны, а значит их голоса на выборах тоже должны весить поровну, люди пришли не сразу. В Швейцарии, например, женщины не имели права голосовать на выборах вплоть до 1971 года.

На уровне повседневной жизни вопрос о праве голоса часто возникает в бизнесе. Если человек сам создал компанию, с какой стати ему отдавать власть в ней своим сотрудникам? Некоторые владельцы бизнеса, впрочем, позволяют работникам участвовать в процессе принятия решений безо всяких сожалений — и вот почему.

Побережье Тихого океана. Жара. До самого горизонта, насколько хватает взора, — поля, засаженные помидорами. Этот урожай будет кормить целый год половину Америки. Собирают его работники компании «Утренняя звезда» — одной из самых больших и успешных в стране. Но ни над кем из этих работников — ни над водителем комбайна, в кузов которого сыпятся горы томатов, ни над сотрудником цеха, где овощи раскладывают по банкам — нет надсмотрщиков. Сотрудникам не нужно выполнять указания начальников, ждать отмашек и бояться наказания. В компании «Утренняя звезда» каждый сам себе начальник: управление в этом бизнесе построено демократично.

Но самое главное — такой подход, как считают его критики, убивает в сотрудниках желание работать. Если все важные решения принимает начальник, а тебе остается только подчиняться — зачем тогда проявлять инициативу, творчески мыслить, стараться привнести что-то в общее дело?

Те бизнесмены, которым не нравится традиционная схема управления компаниями, придумали новую — более демократичную. Например, в компании «Утренняя звезда» работникам не надо ходить с протянутой рукой и просить у начальства денег на покупки. Если сотрудники понимают, что нужен новый комбайн, они идут и покупают его: каждый имеет право распоряжаться бюджетом фирмы, не спрашивая разрешения у босса.

Вопрос о том, кого принять на работу, решают тоже сами сотрудники сообща. Они сами начинают искать нового работника, если понимают, что обязанностей у них стало слишком много. Сами обязанности людям в «Утренней звезде» тоже никто не навязывает. Каждый занимается тем, в чем чувствует себя компетентным — и договаривается о своей роли в работе с коллегами.

Раз нет начальников, нет и повышения по службе. Работников в «Утренней звезде» не продвигают по карьерной лестнице, потому что лестницы нет — компания одноэтажная. Но это не значит, что все равны: чтобы занимать более весомую роль в компании, нужно получать новые навыки и брать на себя больше ответственности.

Сотрудники обычных компаний, где все решения принимает начальство, зачастую не делятся друг с другом информацией о том, кто сколько зарабатывает. Потому что формула, по которой начальство определяет, сколько кому платить, обычно известна только самому начальству. Все получают разные суммы, и невозможно определить, почему: то ли потому что кто-то действительно работает лучше, то ли потому, что у начальника есть свои собственные личные предпочтения.

В компании « Утренняя звезда» от этого механизма отказались. Размер зарплаты для каждого человека определяет специальная комиссия — а членов этой комиссии коллеги выбирают голосованием. В конце года каждый сотрудник готовит отчет о своей работе. В нем он рассказывает, насколько его достижения совпадают с целями, которые стояли перед коллективом. Избранные члены комиссии взвешивают его вклад в работу компании и назначают адекватное вознаграждение.

Компаний, которые управляются демократично, в мире очень немного. За последнее десятилетие идея самоуправления в бизнесе стала модной — и несмотря на это, мизерное количество бизнесменов сумели отказаться от авторитаризма на своих предприятиях.

Перестроить бизнес, который всю жизнь управлялся сверху вниз, на демократических принципах совсем непросто — и скорее всего, на первых порах компания будет терпеть убытки, а этого позволить себе никто не может. К тому же, многие исследователи считают, что в очень больших корпорациях, где работает по нескольку сотен тысяч человек, применить самоуправление будет трудно.

Но дело не только в том, что бизнесмены не могут переставить на демократические рельсы старые компании. У холакратии — так называется метод управления, когда коллектив делится на команды, и каждая команда сама справляется со своим фронтом работ, выбирая в лидеры самого компетентного — есть свои недостатки. Например, в компании «Медиум» — той, которая создала блог-платформу с таким же названием — после нескольких лет работы по принципу холакратии пришли к выводу, что начальники им все-таки нужны. Потому что, например, без менеджеров оказалось сложно заниматься масштабными проектами, участие в которых принимают сразу несколько команд сотрудников: пока все договорятся друг с другом, как именно выполнять проект, ни у кого не останется ни сил, ни времени.

Иногда демократии противятся сами работники. Так произошло в компании «Майндбокс», которая помогает бизнесу увеличивать продажи, рассказывает ее основатель Станислав Сажин. Бизнесмен вдохновился опытом западных коллег и стал строить компанию на базе демократии. Например, решения о том, кого взять на работу, а кого уволить, перестал принимать сам — дал сотрудникам возможность выбирать для этого из своих рядов специальные комиссии. Потом Станислав Сажин «вычитал» в книге, что распределять зарплаты тоже можно демократично: надо, чтобы тот сотрудник, который хочет прибавку, рассказал об этом на собрании коллег. Но работники идею «открытых зарплат» восприняли плохо — и бизнесмен от этого нововведения отказался. Сам он считает, что дело в менталитете — работники не были готовы публично признаваться, кто сколько денег получает: одни боялись, что часть доходов у них отнимут, другим было стыдно за маленькую зарплату. «Человек в России счастлив, если живет лучше, чем сосед, а значит, вероятность того, что работа компании может быть парализованной из-за жалоб о несправедливо высоких зарплатах, в принципе высока», — говорил бизнесмен изданию РБК. Да и не каждый сотрудник может оказаться готов к тому, чтобы ставить себе задачи и выступать с идеями.

Когда бизнесмены принимают решение доверить управление сотрудникам, они отталкиваются от главной идеи: что работники лучше всех знают, как именно обустроить свой труд. Эта же идея лежит в основе демократии вообще: люди сами знают, как обустроить свою жизнь, поэтому принимать решения должны именно они, а не какие-то руководители.

Внутри этой идеи лежит принцип доверия друг к другу — веры в то, что коллеги, соседи, члены семьи или сограждане смогут поступать разумно, брать на себя ответственность и действовать на благо остальным. Такое взаимное доверие практикуют люди, которые объединяются в коммуны — отказываются от жизни по одиночке и съезжаются в большие квартиры, где живут и принимают решения демократично.

Внутри этой идеи лежит принцип доверия друг к другу — веры в то, что коллеги, соседи, члены семьи или сограждане смогут поступать разумно, брать на себя ответственность и действовать на благо остальным. Такое взаимное доверие практикуют люди, которые объединяются в коммуны — отказываются от жизни по одиночке и съезжаются в большие квартиры, где живут и принимают решения демократично.

В Петербурге одна из самых известных коммун — это Дом на Среднем: большая многокомнатная квартира на Васильевском острове. Жители этой квартиры — их в разные годы бывает 15-20 человек — все делают вместе: готовят еду на всех, устраивают праздники, обустраивают быт. Но никакого графика дежурств у них нет, как нет и четкого распределения обязанностей. Они решили, что рутина и принуждение убьет в них инициативу. Поэтому каждый занимается тем, на что чувствует силы и за что готов взять ответственность.

Журналисты, которые гостили в коммуне несколько лет назад, услышав, что ни за кем не закреплены четкие обязанности, удивленно спросили: «То есть, к примеру, никто не решил, что нужно готовить, и всем нечего есть?»

Житель другой петербургской коммуны описывал демократическую процедуру так: «Вопросы, проблемы и конфликты внутри коммуны решаются на собраниях. Доходит до жарких споров, но никогда до драк. Важные вопросы решаются совместным голосованием, а решение записывается на бумагу. Если возникает вопрос, требующий срочного решения, собрание будет срочно — в тот же вечер».

Основатель «Школьных проектов» Максим Иванцов во время пандемии попробовал пожить коммуной: он уехал в поселок под Петербургом и поселился там в одном доме с друзьями. Жильцы решили построить совместную жизнь на основе демократии. О том, с какими трудностями они столкнулись, рассказывает Максим Иванцов:

«Два месяца мы жили в изоляции в прекрасной деревушке с непривычным названием Кобона. Через какое-то время совместного общежития накопились первые противоречия. Пришлось созывать собрание жильцов дома. Начали традиционно — с обсуждения процедуры принятия решений. Кто-то топил за то, чтобы искать консенсус, кто-то — за то, чтобы делать так, как решит большинство. Я, конечно, настаивал, что большинство не может принудить меньшинство, и надо как-то договариваться. «А если не договоримся, что делать?» – спрашивала меня Гала. Договариваться, настаивал я.

Полчаса спорили о процедуре, так и не договорились. Решили начать собрание и посмотреть — договоримся ли. Вроде справились, приняли решения, устраивающие всех. Но впереди было главное — соблюдать их.

На утро назначили дела. Кто-то должен был с утра убрать квартиру. Кто-то — зачем-то пересчитать продукты. Я должен был спать. В итоге, как ни странно, утром проснулся только я. Слушать пение птичек в лесу — одно из главных удовольствий теперь для меня. Такое ощущение, что разных птиц здесь десятки, у каждой — свой голос, и все такие громкие. Просто радость! Но что же делать с принятыми решениями? Они очевидно не прошли тест реальностью. Видимо, в таких ситуациях надо собираться вновь и передоговариваться.

Многие решения собрания были для меня странными. Про пересчет продуктов не понял вообще. Зачем эти математические упражнения для первого класса? Говорят, считать продукты важно, чтобы их запомнить. Но чтобы их запомнить, зачем считать? Про уборку — тоже спорное для меня решение. Мы ждем гостей, и некоторые считают, что перед гостями надо обязательно убрать квартиру. Почему перед гостями — я не понимаю. Я в чистой квартире нуждаюсь не меньше гостей.

Меня особо волновал досуг. Ну не привык я каждый вечер смотреть кино и делать совместный просмотр главным способом общего досуга. Выяснилось, что все хотят разного. На удивление, почти половине из нас нормально и без совместного досуга вовсе. А я так не могу. Мне надо много резвого спорта и авангардного творчества. Но мой холерический темп, как выяснилось, сильно отличается от среднестатистического. Ничего, буду звать нужных гостей, ездить в гости и активнее тусить по зуму.

Ещё делили автомобиль. Вроде как договорились о правилах совместного пользования, хотя было сложно. В какие часы кому можно ездить, в какие нельзя, на каких условиях можно брать машину… Обсудили множество казавшихся мне мелкими, но для кого-то важных деталей. Сложно все, но зато такие собрания точно интереснее кино, если кино каждый вечер.

Самое главное при проведении таких собраний — быть готовым к компромиссам и всегда прокручивать в голове мысль: а если будет не по-моему, будет ли кому-то в реальности хуже, необходимо ли то или иное ограничение? Ведь главная для меня ценность — свобода. А ограничения ограничивают».

Конечно, жильцы «Дома на Среднем» сталкиваются с трудностями. Например, они рассказывали, что однажды их перестали устраивать правила, по которым внутри общины распределялись деньги (одно время они сдавали все заработанное в общую кассу, а один из жителей взял на себя ответственность этой кассой распоряжаться). В какой-то момент такая схема перестала быть понятной для некоторых обитателей дома, поэтому они сели за стол переговоров, чтобы придумать новую.

В демократии важно, чтобы люди понимали, зачем именно нужно то или иное правило, которое ограничивает их свободу — например, свободу самостоятельно распоряжаться своей зарплатой. Если правило кажется непонятным и ненужным, подчиняться ему не хочется. Поэтому сторонники демократии считают, что если люди сами придумали для себя правило, то они будут более аккуратно ему следовать, чем если правило им навяжет кто-то другой, не объяснив, зачем оно нужно.

Когда я была ребенком и ходила в детский сад, меня всегда удивляло, почему во время тихого часа все обязательно должны лежать в кроватях — даже если кто-то не хочет спать и согласен, не мешая другим, заниматься чем-то тихим. Сейчас я знаю, что есть садики, где дети могут сами выбирать: спать им во время тихого часа или нет. Так же происходит и в больших сообществах — например, в государствах: где-то у людей есть личная свобода делать то, что они хотят, пока это не мешает другим. Где-то люди вынуждены подчиняться правилам, даже если эти правила не учитывают их особенностей.

Можно легко представить себе ситуацию, когда прийти к решению, которое устраивает всех, в сообществе не получается. Например, кто-то один выступает резко против варианта, одобренного остальными. Тогда демократичный способ решить проблему может быть в том, чтобы дать человеку возможность покинуть сообщество: перестать жить в коммуне (или перейти в другую), поступить в другой детский сад или школу, переехать в город, где между жителями приняты другие правила, или переселиться в другую страну. А чтобы на планете было много разных сообществ, между которыми человеку можно было бы выбирать, нужна демократия: благодаря ей люди в разных точках мира могут устраивать жизнь по-разному, так, как захотят.